Подарок для Archery Jr.
Автор: На-самом-деле-Гость.
Бета: Rustor.
Название: Поиграем, мальчик?
Персонажи: Франкенштейн, Кромбел
Категория: джен
Жанр: даркфик, экшн
Рейтинг: R
Размер: без пробелов: 8161 знак; с пробелами: 9583 знака.
Предупреждение: AU, OOC
Примечание: было написано под Celtic Folk "Bagpipe".
читать дальше– Рад знакомству. Не думал, что нам доведётся встретиться при подобных обстоятельствах. Меня зовут Кромбел.
Только необыкновенно острый слух помогает Франкенштейну различить слова сквозь стрёкот лопастей вертолёта. Этот человек… в его ауре, голосе и взгляде виделось что-то до боли знакомое.
– Я ведь не ошибусь, называя тебя вампиром?
Учёный кривит губы в ухмылке. Как глупо выглядит этот Кромбел, с непоколебимой уверенностью высказывая такое унизительное заблуждение.
– Ах, какая бестактность с моей стороны! – не перестаёт говорить этот назойливый человек. – Вы же никогда не любили называться вампирами, не так ли? Может, обращаться к тебе "ноблесс"?
Рот Франкенштейна искажается сильней, губы размыкаются, обнажая белые зубы, успешно выдавая оскал за ухмылку. "Это прямое оскорбление, человек. Только одно существо в этом мире именуется Ноблесс. И не смей сравнивать меня с теми "благородными", что получили силу от папочек и мамочек, я в отличие от них могу благодарить только себя".
– Из тебя выйдет изумительный объект для экспериментов…
– Что ж, – слова вырываются сквозь стиснутые зубы, – попробуй. И, смотри, не подавись.
Прыжок, волосы отбрасывает с лица, пиджак треплет за спиной, и знакомая тянущая боль предвкушения нарастает в вытянутой вперёд руке. Два гения сталкиваются, ударной волной вертолётик сметает прочь, стёкла рассыпаются в пыль, камень крошится, а двое давят и давят грубой силой, не желая уступать. Белое против тёмно-фиолетового, опыт против младенческой жажды побед, одинаковые кривые ухмылки и горящие глаза друг против друга. И ощущение дежа-вю от встречи с этой силой. Ладонь словно покрывает слой ледяного свинца, охватывает пальцы, проникает под ногти, но Франкенштейн и не думает отступить. Миллиметр за миллиметром приближается, не отрывая взгляда от серых глаз напротив.
– Мальчишка, – цедит Кромбел сквозь зубы, ухмыляясь.
Давление становится невыносимым, мясо готово сползти с костей, а сами кости вот-вот готовы лопнуть, словно струны, но всё это неважно для человеческого упрямства. Их ладони соприкасаются, лица сближаются, донельзя похожие сейчас, и Франкенштейн всё никак не может прогнать чувство, что знает, видел эту силу, а потому не в состоянии остановиться, напрягает всю свою душу, скованную печатью, и вглядывается в лицо соперника. В глаза, в которых отражается безумие и – он сам, с таким же безумием в глазах. В этот момент приходит осознание: сила знакома, потому что идентична его собственной.
– Как ты смог сам дойти до этого? – против воли вырывается с хриплым смехом. – Разве ты мог додуматься, если даже не догадался, как состряпать себе вечную молодость? Где нашёл этот источник? – Франкенштейн мог бы спрашивать и спрашивать, но ещё до первого вопроса знал единственный ответ.
"Вор", – мелькает в его голове, ярость затопляет сознание, и цепи печати на его душе со звоном лопаются, тысячелетнее обещание летит к чертям, туда же летят все Мастера мира. Плевать! Позже, позже он покается хоть тысячу раз и примет хоть тысячу наказаний, но сейчас, именно сейчас – поквитаться!
– Мальчишка! – презрительно восклицает Франкенштейн.
Поквитаться – слишком громко. Научить уму-разуму, надрать задницу, чтобы впредь не трогал, что не следует!
"Как же долго я ждала!" – его вторая душа потягивается, выпрямляя спину, расправляя крылья, фиолетовыми нитями скользит по рукам, кислотой проедает дорожки в податливой плоти, озлобленная, изголодавшаяся. Липкими пальцами проникает в череп, в мозг, щекочет, пытаясь захватить сознание. Не сегодня, дорогая. Я должен это видеть.
Взмахом руки Франкенштейн сметает обе преграды: свою и мальчишки – рикошет вскользь проходится по лицу, обнажая кости на скуле, снося ухо. Боль не доходит до сознания, Франкенштейн даже не тратит сил, чтобы остановить кровь, сейчас он видит перед собой лишь одну цель.
Руками. Сперва – руками. Сжать за лацканы пиджака и припереть к уцелевшей стене здания.
Смешно, мальчишка? Борешься? Белая сила окутывает, просачиваясь в поры, иглами скользя под кожей, пробираясь глубже, в мясо, впиваясь в нервы. Франкенштейн хохочет. И это – боль? Да знаешь ли ты, что мне приходилось испытывать? Запираясь в лаборатории, пытаясь овладеть тем источником сил, что обнаружил случайно, погружаясь в его безумие, вырывая волосы из головы, ногтями вспарывая кожу на плечах, колотясь о стены, об пол, стискивая челюсти так, что зубы начинают ломаться, – чтобы перебороть?! Собственной кровью, пальцами с выдранными ногтями выводить на полу кривые буквы результатов попытки знать-бы-какой, – потому что добраться до бумаги и пера на столе нет никаких сил. Терять сознание, а приходить в себя под укоризненным взглядом Мастера – и сожалеть лишь о том, что не успел записать всего, а, значит, нужна будет ещё попытка, и ещё. И ещё, и ещё! Пока не начнёт казаться, что лучше бы ты сошёл с ума, лучше бы умер, не приходя в сознание, лучше бы не увидел новый день.
Что мне твои иголочки?
Франкенштейн бьёт зарвавшегося человечка в лицо, так, чтобы его затылком снести стену за его спиной. Бьёт коленом в живот, так, что тело подлетает на несколько метров, а после – сверху вниз – локтем, впечатывая в землю. Это даже не цветочки. Это только руки.
Фиолетовые ленты струятся по плечам, предплечьям, кистям, вытравливая чужую силу, выжигая вместе с осквернённой плотью, вниз, на наглеца. Тот смеётся, вскидывает руку и бьёт Франкенштейна силой. Стены по бокам от того разлетаются тысячей осколков, но сам он даже не думает отклониться – чёрный щит ловит, поглощает чужой удар, как летящую муху, но за эту секунду Кромбел успевает подняться. Очки в крошки, один осколок впивается в веко, но его это беспокоит меньше всего, он лишь отбрасывает с лица погнутую оправу. В руках появляются близнецы Тёмного копья, белые, сияющие, – и Кромбел атакует. Франкенштейн ловит первое своим оружием, второе впивается под рёбра. Неглубоко – он успевает сжать лезвие свободной рукой.
Кровь из раны пропитывает брюки, кожа с тихим шипением испаряется с ладони, но это лишь раззадоривает. Франкенштейн поворачивает запястье, и Копьё погружается в свою копию, надрезая.
А Кромбел уже не смеётся, напрягая обе руки в попытке освободить своё оружие.
Бесполезно, ты шёл по легкому пути, по пути без боли и страданий. Что могут твои копья противопоставить моему?!
Тёмное лезвие рассекает собрата почти насквозь, и рвётся из руки Франкенштейна, желая закончить всё само. Но Кромбел быстрее – отпрыгивает назад, и чёрная сила не дотягивается до него.
Одно из копий-близнецов остаётся в руке Франкенштейна. Усмехнувшись, учёный выдёргивает его из себя, – и близнец втягивается, с чавканьем поглощается фиолетовой сущностью. Кромбел уже и не думает улыбаться. Отведя за спину уцелевшее копьё, он поднимает руку и обрушивает на противника рой белоснежных стрел. Те впиваются в плечи, в спину, располосовывают одежду, кожу, опаляют волосы – Франкенштейн хохочет, не чувствуя ничего, и даже не думает защититься. Он поднимает Копьё над головой, белые стрелы чернеют, подчиняясь его воле, и устремляются к новой цели.
Кромбел ещё пытается заслониться, но его же оружие без труда пробивает тонкую плёнку щита и с удовлетворённым хлюпом входит в податливую плоть.
Одна из стрел проходится по руке – белое копьё падает на землю вместе с несколькими пальцами и исчезает. Другие вонзаются в ноги, в ступни, рассекают сухожилия, выбивают коленные чашечки – Кромбел падает. Какая жалость!
Стрелы за руки пригвождают его к земле. Тот вскрикивает – но тут же гордо сжимает зубы. Поиграем в выдержку, мальчик?
Франкенштейн подходит к нему, с несказанным удовольствием наблюдая за лицом учёного рядом со своими ботинками, размахивается и пинает в висок. Не смертельно, но наверняка не очень приятно, так ведь? Тёмное Копьё скрывается, Франкенштейн опускается перед поверженным человеком на корточки, улыбаясь:
– Открой рот, будь хорошим мальчиком, – не дожидаясь ответа, стискивает пальцами его челюсти, вспарывая чёрными когтями щёки.
Кромбел хрипит, разжимая зубы, в тот же миг чернота соскальзывает с держащих его пальцев и скрывается в глубинах его глотки.
– Ах, как у тебя всё запущенно внутри, – безумно скалясь, качает головой Франкенштейн.
Кромбел выгибается на земле, когда чёрная сила пронзает его внутренности, расплываясь в его теле жгущими нитями, как капля чернил расплывается в воде. Хрипит, когда она нежно обхватывает орган за органом – прежде чем сдавить, превращая в фарш. Мечется по земле, когда она ласкает оголённые нервы, посылая в мозг импульсы чистой боли. И начинает задыхаться, когда она по кровеносным сосудам поднимается в мозг.
Искусный хирург, Франкенштейн, манипулируя своей силой, отделяет полушария друг от друга, аккуратно отслаивает кору головного мозга и с непреходящим интересом погружается в его глубины. Кромбел бьётся в конвульсиях, и кровь начинает хлестать у него изо рта, из носа, из ушей. Плачет кровавыми слезами, уже не осознавая себя, происходящее и свою боль. И, искалеченный, обездвиженный, вытягивается безвольно на земле.
Его сила, впитав в себя всё единородное, что находилось в Кромбеле, выходит из его тела, просачиваясь сквозь поры, и поднимается по руке Франкенштейна.
– Больше никогда не смей воровать чужие идеи, – говорит он, с неожиданным усилием поднимаясь на ноги, отмечая, что одежда окровавлена и порвана в клочья, а сам он изранен. Коротким жестом заставляет организм регенерировать и идёт прочь от неподвижного тела. В душе разливается бесконечное чувство полного удовлетворения.
Кромбел был угрозой всему живому на планете. С такой силой он мог безнаказанно убивать людей и стирать с лица Земли целые города, кто-то должен был его остановить. Да, пожалуй, это он и скажет Мастеру.