Подарок для Морд_Сит
Название: Нити
Автор: Kevat
Бета: shift
Персонажи: Франкенштейн, Рейзел, Лорд, Рагар.
Категория: слэш| джен
Жанр: психология, ангст, своеобразная романтика.
Рейтинг: PG-13
Размер: пока 718 слов
Дисклеймер: никого не прищемляю
Предупреждение: душевнострадания. У логики перекур. Таймлайн пляшет с бубном вокруг сонного обоснуя. Сюжет - зомби.
Примечание: по техническим причинам была утеряна почти половина текста. Часть удалось восстановить, но на большее, к моему огромному сожалению, не хватило времени. Обязательно выложу продолжение, как только приготовлю. Приношу свои извинения.
читать дальше
Хозяин я судьбы своей, своей души я капитан (Уильям Э. Хенли)
Величественный тронный зал, высокий сводчатый потолок которого поддерживают ряды строгих колонн, расчерчен косыми штрихами невесомого солнечного света, пятна которого растекаются по серому камню пола, сонными медузами перемежая темные участки. Зал словно дышит прохладой официальной строгости и теплом отеческого понимания, незыблемостью власти и свободой души – под стать своему Лорду, чья фигура в белоснежных одеждах венчает массивный трон, на три ведущие к нему широкие ступени царящий над пространством.
У владыки идеальная осанка, но он чуть наклонился вперед, из уважения к своему гостю, позволяя внешнее выражение заинтересованности. Его глаза смотрят спокойно и внимательно, а во всем облике есть легкий налет покровительственности, позволительный в силу почтенного возраста.
Гость – редкий посетитель чертогов Лорда, но сущность его дышит не меньшим величием и благородством, чем у Лорда. Это стройный, почти хрупкий юноша, с точеными чертами, полными царственной меланхолии, и пронзительным взглядом рубиновых глаз. У него неожиданно тихий, бархатный голос, но его речь скупая, неторопливая, почти медлительная, почти отрывистая, словно он не привык разговаривать.
Лорд внимает, не позволяя ни одной мышце лица двинуться без необходимости, но внутри… о, он с чувством отпускает крепкие выражения и восхищенно аплодирует человеку, благодаря которому он наблюдает невиданное действо. За толстой маской спокойствия Лорда – целый цирк, с плутами-фокусниками, заклинателями змей, паяцами – шутами, бесстрашными укротителями и прекрасными девицами (неотъемлемым атрибутом всякого хорошего времяпровождения). Там пляшут цветные огни, возбужденно гомонит толпа и пахнет ядреной смесью неугасимого азарта и предвкушения.
Владыка слышит, как ему говорят «неприемлемо», «неразумно», «пределы», и мысленно снимает несуществующую шляпу перед главной причиной происходящего локального волнения - зудящем прыще на гладенькой коже его повседневности, стараниями которого Лорд всех Ноблесс сейчас на грани «прискорбного недопонимания» с Истинным. Который по первому приглашению, без недель нудных уговоров пришел к нему. Но, что поделаешь - детишки нашалили, а взрослые теперь вынуждены выяснять отношения, подбирая слова, словно пробуя на прочность новый лед, с грацией разбуженных посреди зимы медведей.
Однако, если Франкенштейн, слуга Истинного, хотя бы в силу юного возраста, неукротимо бьющей через край энергии и на редкость дурного характера еще походил на нашкодившего мальчишку, то благородный глава клана Кертье… Лорд совершенно не царственно прикусывает губу, давя смешок, от которого трудно удержаться, стоит ему только представить эту картину – два поначалу совершенно не похожих существа увлеченно отвешивают друг другу удары, каждый из которых может снести вековое дерево, до тех пор, пока не становятся похожи на двух дьяволят, в разорванной в клочья одежде и с глазами, одинаково горящими азартом.
Нет, не представить. Вспомнить. Как одним погожим днем он, замаскировавшись со всей возможной изобретательностью, сменив благородно – белые одежды на черный плащ до пят и спрятав лицо в тени капюшона, отправился, нет, не подглядывать, конечно же - наблюдать за очередной стычкой, которая непременно должна была произойти - Рагар вернулся после продолжительных переговоров с Советом. И Франкенштейн его ждал.
Из воспоминаний Лорда вернуло осознание того, что в зале стало совсем тихо – Ноблесс высказался, все-таки сведя свой монолог к паре общих фраз, и теперь застыл филигранной статуэткой, но, вопреки обыкновению, не вдохновлено созерцая что-то в воздухе перед собой, а смотря прямо на Лорда. От этого нечитаемого, пронизывающего взгляда становится не по себе, кажется, что обладатель рубиновых глаз с солнечными искорками заглядывает далеко за внешнюю шелуху, туда, где струятся нити памяти, и читает их призрачные рисунки. Лорд чувствует, как по его спине побежали холодные мурашки, и, со смесью неверия, восхищения и потрясения, мелькнуло «не посмеет…». Не станет, пусть хоть трижды истинный, лезть в голову владыки и, словно книгу, ворошить его память ради какого-то… домашнего питомца! Другого определения Франкенштейну он дать не мог, так как пользы от того, в итоге, было не больше, чем от собаки. А неприятное чувство внезапно отпустило, словно и не было его вовсе…
Что бы там ни вещали правила приличия, свой внутренний балаган Лорд нежно любил и регулярно выпускал порезвиться, считая себя неотделимой его частью. Он давно уже нашел свое место в этом странном мирке, на котором чувствовал себя превосходно - место кукловода. Настоящее искусство – заставлять множество куколок оживать, повинуясь мельчайшим движениям пальцев. Радость и грусть в многочисленных перепутьях сюжета переживают маленькие фигурки, и мир застывает, восторженно наблюдая за представлением, в какой-то миг и забывая, что это лишь игра воображения. Что персонажи по рукам и ногам опутаны нитями, управляет которыми скрытый за ширмой кукловод. Лорд сводит брови, будто одолеваемый сомнениями, и голосом настолько серьезным, какой от него давно не слышали, обращается к Ноблесс, как никогда раньше: «Кадис, думаю, ты должен кое-что знать о Франкенштейне. Он не тот, за кого себя выдает».