Название: Листья, что тоскуют по цветам
Автор: Дудочник из Гамельна
Бета: Нет
Фэндом: Noblesse
Персонажи: обрывками...
Рейтинг: R
Жанр: психология
Публикация на других ресурсах: Только с разрешения автора
Ликорис цветет – и помереть невозможно в такую пору. (с) Танэда Сантока Ликорисы темно-бордового цвета, совсем как глаза Ноблесс, слабо покачивают на ветру своими еще не распустившимися головками, приветствуя и прощаясь. Цветы пробиваются сквозь землю, медленно, но неумолимо, расползаются по земле алыми разводами. Они напоминают Франкенштейну пятна крови на рубашке Мастера, но человек не спешит уничтожать незваных гостей на заднем дворе своего дома. Райзел любил цветы.
Все медленно приходило в норму. Союз оставил после себя множество смертей, тысячи загубленных душ и мрачное наследство в кожаных папках и тоннах гигабайтов компьютерной памяти. Потребуется немало времени, чтобы разобрать результаты стольких долгих лет, за которые так дорого пришлось платить. Франкенштейн детально пересматривал все данные Союза, проверял работу Тао с информацией в главной системе. Ученый чувствовал себя в равной мере причастным ко всем бедам прошедших лет, беря на себя вину не меньшую, чем лежала на уже уснувших вечным сном предателях. Знал ли Ноблесс уже тогда, чьи работы вдохновляли ученых Союза на бесчеловечные эксперименты? Франкенштейн не успел попросить прощения, но к пробуждению Мастера он постарается исправить все свои ошибки и сделает все, чтобы впредь не повторить их. И тогда, может быть, Райзел отпустит ему хотя бы часть его грехов.
На нижних этажах дома ученого теперь тише обычного. Модифицированные заходят лишь на редкие обследования, когда у них появляется немного свободного времени. Такео и Тао практически все дни проводят между школой и КСА, сонно обсуждая последние новости, пока Франкенштейн проводит осмотр. М-21 предпочитает молчать о своих делах в "стае", как шутит хакер. Оборотню стыдно признавать, что он счастлив, несмотря на то что и его душу отравляет грусть по Ноблесс. Но Франкенштейн равнодушно молчит. Его вполне устраивает соседство с гробом Мастера. Теперь человек не даст ему вновь пропасть, исчезнуть из поля зрения, а ждать он умеет.
Иногда их навещают Регис с Сейрой, пару раз с ними был Раджек. Лукедония не спешит меняться - сейчас Лорд занята внешней политикой, которая терпит большие изменения не только в отношении человечества, но и других рас. Сейра коротко рассказывает об основных событиях, не пускаясь в детали и обсуждения. Каджу не пристало критиковать Лорда. Даже если слова правдивы. Сейчас уже вмешательство Лукедонии ничего не изменит.
Пожалуй, единственное, что вызывает у Франкенштейна раздражение, так это появление в его доме Музакки. Вновь вернувшийся Лорд оборотней часто посещает их. Точнее, он приходит конкретно только к своему старому другу, который дважды расплачивался за его ошибки. Человек злится, не в силах простить Музакку, дерзит и огрызается на каждое слово, а потом винит себя за это. Мастер был бы недоволен таким его поведением. Его бы расстроили ссоры и ругань, поэтому к его пробуждению ученый должен научиться смирению и терпению. А пока что он не в состоянии простить.
Музакка молчит, смотря на злящегося Франкенштейна тяжелым, каким-то болезненным взглядом. Оборотень не одергивает его за грубости, говорит мягко и мало, прощая за жестокие слова и потакая просьбам, как больному ребенку. Это его, Музакки, вина, что центр Вселенной человека погрузился во тьму, он понимает это, но извиняться уже бесполезно. Оборотень позволяет себе навещать Ноблесс, постоять немного подле массивного гроба под пристальным взглядом Франкенштейна. Тот бы с радостью выгнал его прочь, но не смеет, все еще верный желаниям своего Мастера. Ученый сам часто и подолгу сидит возле саркофага, проводя здесь почти все ночи. Человек то молчит, слушая тяжелую тишину, что поселилась в этой комнате, в надежде, что сейчас тихо скрипнет тяжелая крышка, то начинает сбивчиво разговаривать со спящим Мастером, рассказывать последние новости. Но конец всегда одинаков - притворная бодрость, что сопутствует ему весь день, тает, оставляя сидеть на полу несчастного, глухо рыдающего человека. Иногда Франкенштейн думает, что предложение Геджутеля отправить гроб Ноблесс в его усыпальницу в Лукедонии не такая уж плохая идея. Все же там дом Райзела, но ученый не может заставить себя расстаться с ним, даже зная, что такое ожидание изводит его. Человек считает, что лучше будет так. Пускай больно и тяжело, но он хотя бы знает, что Мастер здесь.
Иногда Музакка задает ему странные вопросы. Чувствует ли он связь с Ноблесс? Что он помнит из их последней битвы? После такого Франкенштейн всегда выходит из себя, ругается уже не стесняясь выражений, и игнорируя юных Благородных с ГМО, что виновато отводят глаза в сторону. Зачем оборотень изводит его этими вопросами? Ученый испытывает отвращение к Музакке, что забавляется над ним, столь беспощадно давя каждый раз на кровоточащую рану в душе. Да, человек не помнит последние моменты битвы с Союзом, он ослаб и отступил, оставив Мастера, но он помнит вспышку силы Ноблесс, что запечатала его гроб изнутри. Так было каждый раз, когда Райзел погружался в длительный сон, так что все в порядке. Все станет хорошо, когда Мастер проснется и вернется к нему.
Музакка болезненно морщится, как от резкой зубной боли, и выходит во двор, слыша вслед себе ругань Франкенштейна. Ликорисы заставляют сердце болезненно щемить, тонкий запах щекочет нос и на глазах выступают слезы. Через несколько дней, посеянные смертью, цветы станут увядать, но скорей всего вновь зацветут на следующий год. Пора двигаться дальше, оставив прошлое, и начать будущее, спасенное какой-то ужасной, драматичной удачей. Оборотень думает о том, что ждет этот мир, что ждет этих людей, которых так любил Ноблесс. Музакка считает это глупым и где-то жестоким и не знает, была ли это вынужденная мера или последняя прихоть. Хотел ли Райзел так спасти дорогих ему людей или это была его единственная слабость за всю жизнь? Пускай Ноблесс не верил в ложь во спасение. Но возможно, они и не были обмануты Райзелом, может именно они, люди, благородные и сам Музакка, сейчас лгали друг другу. Лорду оборотней никогда не понять, что чувствовал его друг, хороня себя заживо.
Когда-нибудь смерть перестанет сажать во дворе Франкенштейна ликорисы, и он примет ее. Впустит в дом, чтоб та отпела самое дорогое существо в жизни человека. Но пока что еще рано. Наступает поздняя осень, в воздухе витает тонкий аромат лжи, и время замедляет свой ход.
Автор: Дудочник из Гамельна
Бета: Нет
Фэндом: Noblesse
Персонажи: обрывками...
Рейтинг: R
Жанр: психология
Публикация на других ресурсах: Только с разрешения автора
Ликорис цветет – и помереть невозможно в такую пору. (с) Танэда Сантока Ликорисы темно-бордового цвета, совсем как глаза Ноблесс, слабо покачивают на ветру своими еще не распустившимися головками, приветствуя и прощаясь. Цветы пробиваются сквозь землю, медленно, но неумолимо, расползаются по земле алыми разводами. Они напоминают Франкенштейну пятна крови на рубашке Мастера, но человек не спешит уничтожать незваных гостей на заднем дворе своего дома. Райзел любил цветы.
Все медленно приходило в норму. Союз оставил после себя множество смертей, тысячи загубленных душ и мрачное наследство в кожаных папках и тоннах гигабайтов компьютерной памяти. Потребуется немало времени, чтобы разобрать результаты стольких долгих лет, за которые так дорого пришлось платить. Франкенштейн детально пересматривал все данные Союза, проверял работу Тао с информацией в главной системе. Ученый чувствовал себя в равной мере причастным ко всем бедам прошедших лет, беря на себя вину не меньшую, чем лежала на уже уснувших вечным сном предателях. Знал ли Ноблесс уже тогда, чьи работы вдохновляли ученых Союза на бесчеловечные эксперименты? Франкенштейн не успел попросить прощения, но к пробуждению Мастера он постарается исправить все свои ошибки и сделает все, чтобы впредь не повторить их. И тогда, может быть, Райзел отпустит ему хотя бы часть его грехов.
На нижних этажах дома ученого теперь тише обычного. Модифицированные заходят лишь на редкие обследования, когда у них появляется немного свободного времени. Такео и Тао практически все дни проводят между школой и КСА, сонно обсуждая последние новости, пока Франкенштейн проводит осмотр. М-21 предпочитает молчать о своих делах в "стае", как шутит хакер. Оборотню стыдно признавать, что он счастлив, несмотря на то что и его душу отравляет грусть по Ноблесс. Но Франкенштейн равнодушно молчит. Его вполне устраивает соседство с гробом Мастера. Теперь человек не даст ему вновь пропасть, исчезнуть из поля зрения, а ждать он умеет.
Иногда их навещают Регис с Сейрой, пару раз с ними был Раджек. Лукедония не спешит меняться - сейчас Лорд занята внешней политикой, которая терпит большие изменения не только в отношении человечества, но и других рас. Сейра коротко рассказывает об основных событиях, не пускаясь в детали и обсуждения. Каджу не пристало критиковать Лорда. Даже если слова правдивы. Сейчас уже вмешательство Лукедонии ничего не изменит.
Пожалуй, единственное, что вызывает у Франкенштейна раздражение, так это появление в его доме Музакки. Вновь вернувшийся Лорд оборотней часто посещает их. Точнее, он приходит конкретно только к своему старому другу, который дважды расплачивался за его ошибки. Человек злится, не в силах простить Музакку, дерзит и огрызается на каждое слово, а потом винит себя за это. Мастер был бы недоволен таким его поведением. Его бы расстроили ссоры и ругань, поэтому к его пробуждению ученый должен научиться смирению и терпению. А пока что он не в состоянии простить.
Музакка молчит, смотря на злящегося Франкенштейна тяжелым, каким-то болезненным взглядом. Оборотень не одергивает его за грубости, говорит мягко и мало, прощая за жестокие слова и потакая просьбам, как больному ребенку. Это его, Музакки, вина, что центр Вселенной человека погрузился во тьму, он понимает это, но извиняться уже бесполезно. Оборотень позволяет себе навещать Ноблесс, постоять немного подле массивного гроба под пристальным взглядом Франкенштейна. Тот бы с радостью выгнал его прочь, но не смеет, все еще верный желаниям своего Мастера. Ученый сам часто и подолгу сидит возле саркофага, проводя здесь почти все ночи. Человек то молчит, слушая тяжелую тишину, что поселилась в этой комнате, в надежде, что сейчас тихо скрипнет тяжелая крышка, то начинает сбивчиво разговаривать со спящим Мастером, рассказывать последние новости. Но конец всегда одинаков - притворная бодрость, что сопутствует ему весь день, тает, оставляя сидеть на полу несчастного, глухо рыдающего человека. Иногда Франкенштейн думает, что предложение Геджутеля отправить гроб Ноблесс в его усыпальницу в Лукедонии не такая уж плохая идея. Все же там дом Райзела, но ученый не может заставить себя расстаться с ним, даже зная, что такое ожидание изводит его. Человек считает, что лучше будет так. Пускай больно и тяжело, но он хотя бы знает, что Мастер здесь.
Иногда Музакка задает ему странные вопросы. Чувствует ли он связь с Ноблесс? Что он помнит из их последней битвы? После такого Франкенштейн всегда выходит из себя, ругается уже не стесняясь выражений, и игнорируя юных Благородных с ГМО, что виновато отводят глаза в сторону. Зачем оборотень изводит его этими вопросами? Ученый испытывает отвращение к Музакке, что забавляется над ним, столь беспощадно давя каждый раз на кровоточащую рану в душе. Да, человек не помнит последние моменты битвы с Союзом, он ослаб и отступил, оставив Мастера, но он помнит вспышку силы Ноблесс, что запечатала его гроб изнутри. Так было каждый раз, когда Райзел погружался в длительный сон, так что все в порядке. Все станет хорошо, когда Мастер проснется и вернется к нему.
Музакка болезненно морщится, как от резкой зубной боли, и выходит во двор, слыша вслед себе ругань Франкенштейна. Ликорисы заставляют сердце болезненно щемить, тонкий запах щекочет нос и на глазах выступают слезы. Через несколько дней, посеянные смертью, цветы станут увядать, но скорей всего вновь зацветут на следующий год. Пора двигаться дальше, оставив прошлое, и начать будущее, спасенное какой-то ужасной, драматичной удачей. Оборотень думает о том, что ждет этот мир, что ждет этих людей, которых так любил Ноблесс. Музакка считает это глупым и где-то жестоким и не знает, была ли это вынужденная мера или последняя прихоть. Хотел ли Райзел так спасти дорогих ему людей или это была его единственная слабость за всю жизнь? Пускай Ноблесс не верил в ложь во спасение. Но возможно, они и не были обмануты Райзелом, может именно они, люди, благородные и сам Музакка, сейчас лгали друг другу. Лорду оборотней никогда не понять, что чувствовал его друг, хороня себя заживо.
Когда-нибудь смерть перестанет сажать во дворе Франкенштейна ликорисы, и он примет ее. Впустит в дом, чтоб та отпела самое дорогое существо в жизни человека. Но пока что еще рано. Наступает поздняя осень, в воздухе витает тонкий аромат лжи, и время замедляет свой ход.
-
-
25.04.2014 в 22:50красиво но ужасно грустно !
-
-
25.04.2014 в 22:51-
-
26.04.2014 в 01:26-
-
26.04.2014 в 18:55